Виктория Колтунова
Вознесшийся в небо звездецАнглийская газета Daily Telegraph сообщила о курьезном случае. Официантка в кафе итальянского города Монтеварчи отказалась принести чашку кофе премьер-министру Англии Дэвиду Кэмерону, не узнав его в одежде туриста. На просьбу джентльмена в голубой свободной рубашке и прогулочных брюках девушка ответила: «Я занята, очень много посетителей, налейте себе кофе сами». Итак, на 2-ом одесском Международном кинофестивале участвовала в конкурсе картина Виктора Шамирова «Упражнения в прекрасном». На пресс-конференции по поводу фильма присутствовали Виктор Шамиров, Гоша Куценко, и другие члены съемочной группы. Они оживленно общались с полсотней журналистов, сидевших в зале. Кроме Шамирова, который сосредоточенно общался со своим мобильником, глядя под стол. По нахмуренным бровям, показалось, товарищ кормил своего тамагоччи, которого забыл покормить еще два дня назад, и животное умирало с голоду. Интересно, зачем он пришел на пресс-конференцию, если так откровенно не уважает собравшихся здесь журналистов, среди которых, по причине мероприятия высокого ранга, присутствовали и заслуженные пожилые акулы пера, и руководители каналов. Сидел бы в отеле, подумала я. Но тут же сообразила. На фестиваль участников приглашают за счет фестиваля. Бесплатно кормят и поселяют в лучших отелях. Шамирова, в частности, поселили в одном из самых роскошных отелей Украины – «Бристоле». Но они обязаны отработать эти удобства участием в мероприятиях фестиваля. Вот Шамиров и отрабатывает «Бристоль», откровенно зевая и кормя свого тамагоччи. Но тут атмосфера оживилась. Модератор пресс-конференции дал слово Шамирову, и ему поневоле пришлось поднять голову. Он сказал, что в своем фильме пытался отобразить правду жизни, которую так и не смогли отобразить авторы другого российского фильма «Два дня». Интересно. После пресс-конференции я подошла к нему и попросила поучаствовать завтра в получасовой передаче, где он должен был рассказать телезрителю о различиях в отображении правды жизни в литературе и на экране. Дала ему листок с вопросами, которые набросала тут же на пресс-конференции. Режиссер согласился. Назначил мне встречу в вестибюле отеля «Бристоль» в 8 вечера. Я попросила его не опаздывать, объяснив, что сниму оператора со съемки сериала, и у него будет ограниченное время. Шамиров резко ответил, что никогда не опаздывает. Замечательно. В тот же день я договорилась с режиссером сериала, что завтра он не будет снимать эпизод с актерами в восемь вечера, чтобы отпустить ко мне оператора. Вместо этого, группа займется подготовкой следующего объекта. Актеры были извещены, что их эпизод будет сниматься в другой день. Мой помощник, Саша, отправился покупать чистую кассету, заряжать аккумулятор моей камеры, готовить штативы и подсветку. У нас все делается тщательно. Я позвонила главному менеджеру отеля и спросила разрешения на съемку в вестибюле. Менеджер ответил, что в вестибюле снимать нельзя, так как там живут высокопоставленные люди, и они не хотят попасть случайно в объектив. Но у них есть специальная комната для интервью. Ее подготовят назавтра к 8 часам. Никем не будут занимать, ожидая нас. На ресепшене надо сообщить за 15 минут до съемки, что мы готовы. Они пошлют за охранником, и он отведет нас в эту специальную комнату. Итак, без четверти восемь водитель съемочной машины подвез меня, оператора и аппаратуру к отелю. Я сообщила девушкам на ресепшене, что мы прибыли. Они позвонили охраннику на другой объект, чтобы он был готов, как только покажется в дверях кинорежиссер Шамиров, явиться сюда и отвести нас в комнату для съемки. Восемь часов. Никого. Восемь десять. Никого. В восемь двадцать появляется звезда и, не поздоровавшись, не извинившись, отрывисто заявляет, что ходить с нами и искать место съемки не будет. — И не надо, — удивленно отвечаю я. – По моему знаку, сотрудники ресепшена уже позвонили охраннику, он идет сюда, и сейчас отведет нас в комнату для съемки. — Я никого, никогда не жду. Ни единой секунды. Это мое жизненное кредо. — Ждать не надо. Вот в дверях уже охранник появился, идет сюда. Видите? Сейчас он нас отведет. — А я сказал, что никого не жду даже единой секунды, — снова повторил серьезный товарищ, шагнул в кабину, и вознесся ввысь над всеми в скоростном лифте «Бристоля». Четверо сотрудников ресепшена и охранник застыли с открытыми ртами. — Это, что? Это как? Это и есть звездная болезнь? — Вопрошали они нас с оператором. Какая именно это болезнь, я ответить не могла. Я же не доктор, чтобы дифференцировать между собой нозологические единицы. Но то, что это какая-то дурная болезнь, поняли все. Тринадцать человек, включая актеров сериала, в течение суток поменяли свои планы, чтобы дать возможность этой звезде высказать несколько умных, а, возможно, и не очень, мыслей с экрана ТВ. Мыслей не нашлось. — Ты сама виновата, Григорьевна! – Сказал мне оператор Игорь. — Ты поставила перед ним слишком сложную задачу. Рассказать о различии в отражении правды жизни в литературе и на экране. Это тема для диссертации, а не интервью простого кинорежиссера. Вот мужик испугался и сбежал. Ты бы у него что-то обычное спросила. Ну, например, кого он больше любит, собак или женщин? Он бы ответил, что ненавидит и тех, и других. И все дела. Ну, предполагать многое можно. Вплоть до того, что у человека элементарно живот прихватило, и ему срочно нужно было в номер. Так сказал бы, все мы люди, подождали бы. А возможно другое. Как я уже сказала, одесский отель «Бристоль», один из самых дорогих и роскошных в Украине. Вот товарищ, которого там поселили, и вообразил, что если он живет в таком отеле, то, вероятно, снимает совершенно гениальные фильмы (их у него пока всего два, включая этот, фестивальный). Иначе, кто б ему такой отель оплачивал. То есть, налицо явная логическая ошибка. Если в следующем году Шамиров снова приедет на фестиваль, то хорошо бы поселить его в гостинице «Пассаж», с одним санузлом и душем на весь этаж. Там и снимать можно, где угодно, и лифт старенький, скрипучий. На нем так резво не вознесешься. Может тогда одесский телезритель и удостоится интервью кинозвезды. Впрочем, что ж я так обижаю кинорежиссера. Он ведь не женщина, а джигит. То есть не кинозвезда женского рода, а, так сказать, мужского. Кинозвездец. Звездец, вознесшийся на небо. Ну, полный звездец… |
Если ехать по левому берегу обмелевшего Куяльницкого лимана, в воде, в той мелкой полоске что от нее осталась, видны потемневшие от времени деревяные колышки. Они одиноко торчат над водой, напоминая о прошлых временах. Когда-то я спросила отца, что это за колышки, и он ответил, что в давние времена на них лежали доски, и люди так добывали из Куяльника соль. Давно это было. Отхлынула вода, разобрали доски, а колышки остались, видно крепко были в землю вбиты.
Вот такими колышками, крепко вбитыми в землю, возвышающимися над общим уровнем стандартных людских голов мне кажутся «люди совести», правозащитники, диссиденты и прочие ненормальные. Вместо поисков уютного места в жизни для себя любимого, они выходят на Красную площадь, зная, что через 20 минут окажутся в застенках, или сейчас, в более спокойное время куда-то ездят, воюют с чиновниками, пишут письма и добиваются справедливости для незнакомых им, в чем-то пострадавших людей.
К их числу относится одесская правозащитница, журналистка, известная всей Украине, Ирина Голобородько-Линардато.
Жизнь у нее сложилась не сладко. Еще не было ей годика, как вместе со всей семьей она была депортирована в Казахстан, куда СССР ссылал советских людей по национальному признаку. Вся их вина была в греческих корнях. Но в 1956 году вышел указ о возвращении греков на места рождения, и Ирина возвращается в Одессу. Выучилась, получила специальность реаниматолога, спасла сотни людей и сама лично давала им кровь. За всю жизнь отдала в совокупности более 80 литров крови.
В 1975 году вступила в ряды диссидентов-правозащитников, затем в члены одесского отделения «Хельсинкской группы», была основателем Народного союза содействия перестройке, «Одесского мемориала», «Народного руху Украины», членом Совета национальностей от греческой общины Одессы, член Украинской секции Internationale Geselschat fur Menschenrechte IGFM, участником Международной Правозащитной Ассамблеи, членом Конгресса Федерации Греческих сообществ Украины.
То есть всю свою жизнь на протяжении последних 36 лет Ирина посвятила делу восстановления справедливости, делу защиты прав человека. А делается эта работа бесплатно, за счет личного времени, за счет собственного здоровья, своих нервов.
Для того, чтобы ее правозащитная деятельность была более эффективной, Ирина становится журналисткой.
Была редактором отделов «Громадська приймальня» та «Журналістських розслідувань» независимой областной газеты «Правое дело». Ее журналистские расследования всегда были острыми, аргументированными и обьективными. Своим пером она боролась против коррупции, защищала права людей. Многого добилась своими публикациями в таких областях общественной жизни, как развитие государственной этнополитики, европейской интеграции Украины в ЕС, деятельности органов местного самоуправления, борьбе с проявлениями ксенофобии и шовинизма. Боль ее репрессированного по национальному признаку народа глубоко и навсегда укоренилась в ней, и заставляла бороться с проявлениями шовинизма в украинском обществе, работать на ниве национального возрождения и национального самосознания, национального единства и духовного развития украинского общества.
Она помогла тысячам репрессированных и другим гражданам Украины – многодетным семьям, одиноким матерям, сиротам, детям-инвалидам, людям пожилого возраста в защите их прав, прав национальних меншинств, не жалея своих сил и даже жизни, потому что благодаря ее общественной и журналистской деятельности, бывали и угрозы в ее адрес, и физические нападения.
Ну и что, скажете вы, Ирина Голобородько замечательный, светлой души человек, талантливая, неординарная личность, слава Богу, что у нас такие личности попадаются в серой массе остального равнодушного к чужим бедам народа. Наверное правительство и общественность, а также стоящие на службе народной чиновники давно отметили ее правозащитную деятельность и щедро за нее наградили?
А вот тут самое интересное. Да, пока Ирина была в силах воевать пером и словом, пока не щадя сил работала в приемных партий демократического блока, пока ее следовало нерадивым чиновникам бояться, Почетных грамот ее было не счесть. Ну да, надо ж было привлечь ее к бесплатной общественной деятельности, ее руками наводить порядок в стране. Почему бы не воспользоваться энергией и умом энтузиаста, борца за правое дело?
Но только силы человеческие на такой борьбе быстро расходуются. Годы уходят, уносят с собой здоровье, приносят болезни и немощь. Пришел возраст, когда человеку бы пора на заслуженный отдых, да только пенсия у Ирины минимальная, в стаж работы участие в общественных организациях не засчитывается, бесплатная работа на благо общества в пенсию не идет. Зато пришли болезни, износ организма, инвалидность второй группы. И оказалось, что в таком качестве, нищая и больная, правозащитница никому не нужна.
Она здоровая и сильная была нужна. А больная и слабая – нет.
Письмо И.В. Голобородько председателю Одесского областного совета Н.Л. Скорику
«Многоуважаемый НИКОЛАЙ ЛЕОНИДОВИЧ!
Обращаюсь к Вам, как последней надежде на внимание местных органов самоуправления к бедам малообеспеченных граждан области, которые своей трудовой и общественно-политической деятельностью принесли украинскому обществу и государству много пользы. За время своей журналистской и общественной деятельности я отдала много сил для становления независимости Украины, много сделала как народный дипломат для развития экономических связей региона с Грецией, лоббируя греческие инвестиции в экономику области. Моя журналистская деятельность была отмечена Почетными грамотами областного Совета и областной государственной администрацией, Почетным Знаком главы облгосадминистрации, Почетной грамотой Государственного Комитета по делам национальностей и религии, Почетными грамотами ФГОУ.
Сегодня я оказалась в очень бедственном положении.
Моя семья проживает в частном доме в пгт. Великодолинское. В ноябре 2007 г., после стихийного бедствия, дом дал сильную осадку, повреждена часть кровли. Я обратилась за помощью в поселковый совет и райсовет, однако до сего часа никто не проявил внимания к моей проблеме. Специалисты установили, что мой дом в любую минуту может рухнуть. Необходима срочная реконструкция – укрепление фундамента и стен. Сметная стоимость капитального ремонта составляет 35 тысяч у.е. Я инвалид 2-й группы. В состав моей семьи входят: дочь Захаревская О.П. – мать троих детей, дочь Голобородько Н.П.– инвалид детства, внучка Капитолина 17-ти лет, инвалид детства (после операции на сердце), внуки Дима 9-ти лет и Сонечка 2,5 года.
Совокупный месячный доход семьи составляет на всех 2763,29 грн.
Прошу Вас рассмотреть возможность оказания мне помощи для финансирования капитального ремонта моего дома в рамках областных программ социальной защиты малоимущего населения, инвалидов, детей-инвалидов, многодетных семей.
Искренне благодарна Вам за внимание и помощь».
Такое же письмо было направлено депутату Одесского областного совета В.Ю. Плешивцеву, ныне председателю Овидиопольского райсовета, председателю райорганизации ПР, известному в районе бизнесмену.
Ну и как вы думаете, прибежал Облсовет на помощь гражданке Украины, жительнице Одесской области, инвалиду-правозащитнице, если не по велению сердца, то хотя бы по велению программы социальной защиты малоимущего населения?
Правильно думаете, не прибежал. Равно как и депутат-бизнесмен тоже «не».
Пока взрослые члены семьи Голобородько ждали помощи от взрослых членов Облсовета, младшее поколение семьи, внучка Капитолина, решила обратиться к младшему члену Облсовета. Ночью, чтобы бабушка Ира не видела, (девочка думала, что ее будут ругать за такую самодеятельность), Капа села к компьютеру и написала письмо Алексею Гончаренко. Она часто видела его по телевизору, где он рассказывал одесситам, какие замечательные и добрые дела собирается совершить, когда одесситы проголосуют за его избрание на должность мэра Одессы. Он ближе к Капе по возрасту, он выглядит таким добрым с экрана, он помог инвалидам в передаче «Без мандата», он помогал молодежи национально-культурных обществ Одессы провести круглый стол по социальным проектам, он их вниманием не обойдет, думала, девочка. И послала Гончаренко электронное письмо.
На это письмо ответила его помощница А. Д. Пульча, обещала, что Гончаренко займется поисками пакета документов и выяснением этого вопроса в облсовете, а она пройдется по одесским строительным кампаниям с просьбой от его имени помочь.
Дело в том, что ранее в облсовет был направлен пакет документов на ремонт дома, смета, Акт поселкового совета, Акт райсовета, куча справок, фотографии обрушений, и т.д. Пакет был направлен еще до местных выборов, и было обещано выделить сто тысяч гривень на ремонт дома Голобородько, даже поступили заверения, что эти деньги уже выделены. Вроде бы деньги выделялись бюджетным комитетом облсовета в конце 2009 г. Однако таинственно исчезли. Весь следующий год их искал бывший председатель Овидиопольского райсовета В. В. Левчук, но напрасно. Вначале говорили, что их не туда отправили, потом, что они выделялись только бюджетным комитетом, но не прошли сессию, потом что утеряны документы, потом что по бюджетному кодексу их нельзя перечислить, потом решили, что их можно перечислить как субвенцию в районный бюджет, а отдел капстроительства целевым образом через договор с подрядчиком их использует и сможет отчитаться за бюджетные средства, потом просто замолчали, и молчат до сих пор. То есть история с деньгами запутана поболе, чем в романах Агаты Кристи. Но главное, что после выборов, из облсовета таким же таинственным образом исчезает даже пакет документов, согласно которому выделялись деньги. Чтоб никаких следов.
Вот этот пакет документов и эти самые таинственные сто тысяч и пообещал разыскать Алексей Алексеевич. Дал соответствующие распоряжения помощникам.
Ищут помощники, ищет милиция… С самисиньких выборов и по сегодня. А пока что…
Из письма И. Голобородько подруге:
«Я очень хочу проспать всю ночь. Но нельзя. Если начнет валиться дом, надо будить детей. К срочной эвакуации у нас все готово: сумка с документами, паек, вода, одеяла, кое-какие вещи для детей и нас, роли распределены, кто что хватает, словом, сидим как на пороховой бочке. Звонила я вновь помощнице Гончаренко вчера, она обещала до вечера со мной связаться после разговора с ним. До сегодняшнего вечера — молчание. А после ливня 8-9 мая у нас обвалилось часть потолка… Я ей об этом сказала. Вот такая картина маслом!»
Из другого письма той же подруге:
«Мне очень плохо. И со здоровьем и с проблемой дома. Он уже реально рушится. Хорошо, что Сонечка успела пробежать, а потом этот кусок упал. Все как в рот воды набрали, не ответа, ни привета. Была на приеме у губернатора по случаю дня журналиста, даже смогла с ним пообщаться. Косит под праведного, рвет тельняшку, что разберется и поможет. Уже не верю».
Ну, Бог с ним, с губернатором. У него лицо такого благополучного человека, что наивно полагаться на его сочувствие убогим. Вернемся к А. Гончаренко, чьи помощники в поте лица ищут документы и куда-то пропавшие деньги, вот уже сколько месяцев.
Лично помню, Алексей Алексеевич, с места мне не сойти, ту самую прессконференцию перед выборами мэра, когда Вы рассказывали, как замечательно крышуете неимущих бабушек. В смысле ремонтируете им крыши. Что изменилось? Вот Вам бабушка с тремя внуками, и не простая, а очень-очень заслуженная. И не просто кровля протекает, а целый дом рушится. И опасность для жизни целой семьи существует.
А давайте заключим такое джентльменское соглашение, Вы поможете семье Голобородько, а я Вас пропиарю, в лучшем смысле слова, на всю Украину. И на Шустера не придется ездить. Домашними силами обойдемся. Помогите им только, а я, со своей стороны, обещаю Вам любую положительную статью в центральной прессе. Задаром.
И еще я думаю, что пропавшие деньги не относятся к компетенции поиска помощников А.А. Гончаренко. Это парафия правоохранительных органов. КРУ и прокуратуры. В чьем-то же кармане они залегли тихонько. Пусть милиция с прокуратурой поищут. А дом пока что восстанавливать можно и на другие деньги. Это что, принцип такой, вот только на те купюры. С теми купюрными номерами, и никак не иначе. А может, это все отговорки? По принципу, да отцепись, ты, Ирина Владимировна, ищем-ищем. А если дом пока рухнет и прибьет, так «кто не спрятался, я не виноват».
Из письма И.Голобородько ко мне:
«Я обревелась, пока читала твою повесть, и сейчас еще пишу тебе и реву. Это все, что могу сказать. Курю, пишу тебе и реву. Возможно, я слишком сентиментальна, возможно, увидела в этой героине частички моей жизни, моих ощущений в ее разные времена, мои мечты и их несбытие, при множестве друзей, поклонников и т.п. – душевный холод и ОДИНОЧЕСТВО! Такая себе «душевная глухота» и «духовная слепота» окружающих меня людей. Вечная обязанность, вечное «надо», и никогда «я так хочу и буду».
Все. Буквы расплываются, очки мокрые, прости, надо успокоиться».
Знаю, понимаю. Сама занимаюсь правозащитой и знаю, какими неблагодарными могут быть люди. Знаю, какая это глупость, ждать какой-либо отдачи от этой тяжелой, опасной и бесплатной работы. Отдача если и бывает, то по голове. И, тем не менее, что-то есть такое в правозащитниках, моих коллегах, кого я так ценю и люблю, в Ирине Голобородько, в Метелевой Татьяне, в Ярославе Михайловой, что не дает им спать по ночам, что болит им чужая боль, что гонит их из домашнего уюта на борьбу с пороками нашего общества, ничего не требуя взамен. В них жажда справедливости пересиливает чувство опасности. Это те самые колышки с крепкой основой, что незыблемо возвышаются над общей серой массой населения, чье житейское кредо не выходит за рамки «моя хата с краю, ничего не знаю».
Но приходит старость, болезни, немощь, нужны лекарства, витамины.
Из письма Ирины в ответ на письмо с жалобой на жизнь другой правозащитницы:
«Сытый голодного никогда не поймет! И не обращай внимания! Хотя я уже, честно говоря, устала от жизни впроголодь: в детстве голодала, в юности голодала, потом так тяжко пахала, но опять жила от зарплаты до зарплаты в притрусочку, да в прикусочку, думала, вот, хоть на старости смогу, хоть по чуть-чуть, но съесть то, что мне нужно, мне полезно для здоровья. А получи, Ирочка, гранату! Вместо хлеба – камень, вместо рыбы – змею! Пока были силы, боролась, силы покинули… Я это тебе говорю, потому, что ты меня поймешь и неосмеешь, а в душе посочувствуешь и Господу за меня помолишься, как я за тебя. А они всегда ели и пили сладко, продавали и продают себя налево и направо, чего же ты хочешь от таких людей? Забудь, не обращай внимания, береги силы!»
Ну почему, почему, должно быть так? Разве сейчас война? Цунами пронеслась? Реактор лопнул? Что мешает сытым и благополучным нашим чиновникам оглянуться и заметить, как довели они до отчаяния, такого светлого, благородного и неординарного человека, как Ирина Голобородько? Или так много у нас таких людей, что можно ими разбрасываться, как пляжной галькой? Она не галька, она — самоцвет.
А знаете ли вы, как тяжело интеллигентному человеку просить? Не так просить, как придя в Верховную Раду к знакомому избраннику народа с предложением, ты мне, я тебе, ожидая в ответ улыбку, ну да, конечно, ты мне, я тебе.
А просить униженно, робко, надеясь на милость власть предержащих, понимая свое зависимое положение. Не пробовали?
Из письма Ирины:
«Все! Больше не буду унижаться ни перед кем! Завернусь в простынь и буду ждать своего конца. Если мне и детям суждено так бездарно погибнуть, так тому и быть! Моя совесть перед всеми чиста! Такого-то защищала, не помнит, такого-то защищала — не знает об этом. И так по кругу. Бог всем судья! Пусть все рушится к чертовой матери! Буду жить в лесу, в землянке или сдохну! Нет больше моих сил НИКАКИХ! Прости, что излила душу!»
Господа чиновники! А ведь деятельность Ирины как представителя народной дипломатии, когда она, бывая на разных мероприятиях в Греции, вела активную работу по развитию культурных и экономических связей Греции с Украиной, налаживала побратимские отношения между нашими регионами, немало способствовала успеху Одесской области в экономических достижениях. В своих выступлениях она рассказывала о демократических успехах в развитии украинского общества, чем создавала позитивный имидж Украины в Греции. А заодно и ваш. Эта деятельность была частицей ее личного взноса по развитию отношений между нашими регионами и подписанию целого ряда Меморандумов об экономических отношениях между Грецией и Одесской областью, что привело к вливанию греческих инвестиций в нашу экономику. Это не та деятельность на благо многодетных семей, которая вас, возможно, мало колышет. Это уже и на вашу личную пользу деятельность.
Хоть за это стоит ее поблагодарить? Только не надо ей очередной грамоты. Дом отремонтируйте. Пока на голову не рухнул.
А закончить хочется на такой ноте с двойным смыслом:
«Те же неприятные чувства я ощутила, когда в эфире по поводу освобождения ребят с «Ариадны» обо мне и моем весьма существенном вкладе в их освобождение не было сказано ни звука. По сути, если бы я не подняла пол Европы на уши, дело еще долго не сдвинулось бы с мертвой точки. Я ведь не обо всем рассказывала семьям моряков, они и так были измучены до предела. А политики это использовали в своих целях. Но я подхожу к этому с философской точки зрения. Ты победила Зло в таком-то его проявлении, Ира, значит твой путь по Стезе Прави не напрасный. Иначе все выдержать, да еще поддерживать психологически других людей в трудную минуту, просто было бы невозможно. Но Бог все видит!»
Согласна. Бог все видит. И каждому воздаст. Вот только, пока мы к нему на отчет не отъехали, хорошо бы и здесь по совести пожить.
А если кто из чиновников в загробный мир не верит, так хоть в выборы поверьте. Это у нас на земле точно будет.
Виктория КОЛТУНОВА
12 июня 2011г.
Виктория Колтунова
«Я, Колтунова Виктория Григорьевна, еврейка, родилась стылым зимним вечером в кинематографической семье. С тех пор национальность, фамилию и место жительства никогда не меняла…» Такими словами начиналась моя автобиография, написанная когда-то для студийного капустника и данная мною следователю Валентине Евгеньевне Соломко для приобщения к уголовному делу № 101\020.
Тогда я еще не знала, что уголовного дела в отношении меня нет, и никогда не будет, что я не считаюсь обвиняемой, пока мне не предъявлено обвинение, а мне его не предъявит никто и никогда. Что я имею право не давать показаний против себя самой, и это право мне гарантировано Конституцией Украины и что пресловутое дело № 101\020, которым меня пугала Соломко, она попытается возбудить спустя три месяца, в марте 2001г., но датирует его 9-ым декабря 2000 года.
Когда я вручала ей свою биографию, я знала только, что вчера, после 18-часового сопротивления, я подписала явку с повинной, понимая, что иначе меня из кабинета следователя не выпустят, и отвезут в СИЗО, а дома у меня один, недвижимый после аварии муж, и он голоден, и если я не вернусь, через сутки у него пойдут пролежни, что если я уже попаду в СИЗО, то меня никогда не оправдают, потому что иначе системе придется признать, что в СИЗО отсидел невиновный, а она этого не допустит. И еще я наивно полагала, что именно моя биография, написанная мною, послужит доказательством того, что явку с повинной писала не я, а следователь Соломко, потому что явка написана топорным языком со множеством ошибок, а я так не пишу. Я полагала, что кто-то могущественный, стоящий над Соломко, сверит потом оба текста и скажет: «Да, конечно же, это писали два разных человека!»
Мне тогда и в голову не приходило, что моя жизнь и судьба в Украине настолько никого не интересуют, что два долгих года, лишенная возможности жить дома, не имея копейки денег, прячась на чужих квартирах, я буду доказывать свою невиновность, отсылать в разные важные инстанции документы, доказывающие, что следователь УМВД на Одесской железной дороге В.Е. Соломко сначала украла со счета моей фирмы 97 тысяч гривен, а потом вынудила меня написать явку с повинной, чтобы не дать мне возможности применить Закон к ней самой. Тогда я еще не подозревала, что наш простой украинский следователь всесилен в атмосфере разгула вседозволенности настолько, что без возбуждения уголовного дела, без санкции прокурора может объявить человека в розыск и взятие под стражу, и что этот факт наши власти нисколько не удивит и не взволнует настолько, чтобы такого следователя остановить.
Для того чтобы рассказать, как все это было, (потому что народ должен знать, как со своими героями бороться) я хочу обратиться к своему дневнику, который я начала писать в августе 2001 года на заброшенном дачном участке, где тогда скрывалась, питаясь гнилой, несобранной с дерева черешней. Пожалуй, это был самый тяжелый месяц из всех, и свой дневник я старалась писать в этаком легком, шутливом тоне, потому что если воспринимать весь этот маразм всерьез, то мне надо было на той черешне повеситься. А я не могла допустить, чтобы дочь классика советской кинодраматургии Г. Я. Колтунова, осталась оболганной, осталась в памяти всех меня знавших, преступницей. И гордость, моя самая верная подруга, поддерживала меня, когда безысходность давила на плечи, прижимая к земле.
Перед публикацией я изменила несколько букв в фамилиях тех действующих лиц, действия которых я не могла подтвердить документально, потому что они — люди маленькие и «документы века» им не дано создавать, да и Бог с ними, они играют в моем повествовании весьма короткие эпизодические роли. Зато все остальные «герои» носят свои собственные имена. Естественно, своими фамилиями названы люди мне помогавшие.